«Феномен двойного видения» в советской военной прозе и в произведениях современных авторов о Великой Отечественной войне

Abstract

В 60-е – 70-е годы ХХ века в литературу приходят авторы из поколения «детей войны». Их личный военный опыт отличается от опыта представителей «лейтенантской прозы», однако автобиографическая основа творчества бесспорна. В белорусском литературоведении появляется термин «феномен двойного видения» для обозначения специфики субъектной организации произведений ряда писателей. Данное понятие может быть экстраполировано на изучение русской военной прозы советского и постсоветского периода. Автор статьи демонстрирует, что проза современных авторов о Великой Отечественной войне представляет собой литературную рефлексию, рецепцию или деконструкцию традиций советской литературы, в ней прием «двойного видения» претерпевает трансформацию в связи с индивидуально-авторскими творческими поисками, необходимостью дифференцировать способы внешней и внутренней фокализации, созданием новых социальных и культурных импликаций исторической памяти о трагедии советского народа в годы войны. = In the 60s and 70s of the twentieth century, authors from the generation of “children of war” came to literature. Their personal military experience differs from the experience of representatives of “lieutenant prose”, but the autobiographical basis of creativity is indisputable. In Belarusian literary criticism the term “the phenomenon of double vision” appears to denote the specificity of the subjective organization of the works of a number of writers. This concept can be extrapolated to the study of Russian military prose of the Soviet and post-Soviet period. The prose of modern authors about the Great Patriotic War is a literary reflection, reception or deconstruction of the traditions of Soviet literature, in it the technique of “double vision” undergoes a transformation in connection with individual author’s creative searches, the need to differentiate methods of external and internal focalization, the creation of new social and cultural implications of historical memory about the tragedy of the Soviet people during the war.